Ко Дню российской адвокатуры Информационное агентство «Znak» опубликовало интервью с президентом Адвокатской палаты Челябинской области (далее – АПЧО) Иваном Казаковым. Он рассказал, как живет адвокатура Южного Урала, о сложностях и нюансах профессии, о нововведениях и назревших изменениях. Говоря о качествах, которые присущи настоящему адвокату-профессионалу, Иван Казаков отметил, что крайне важно, чтобы люди ему доверяли:
Сегодня, 31 мая, отмечается День российской адвокатуры. В Челябинской области интересы жителей защищают 1 200 адвокатов с разным опытом и умениями. Кто-то из них опирается в работе исключительно на знания законов, кто-то заманивает клиентов обещаниями враз решить все проблемы, а кто-то и вовсе работает по звонку следователя. О том, как живет адвокатское сообщество Южного Урала, о сложностях и нюансах профессии, о нововведениях и назревших изменениях мы поговорили с президентом региональной адвокатской палаты Иваном Казаковым.
— Иван Захарович, хотелось бы начать с традиционного весь последний год вопроса: как адвокатское сообщество пережило пандемию?
— Как пережило… как и вся страна, с которой мы неразрывно связаны. Поэтому и проблемы, конечно, были. Адвокаты находились все это время в зоне риска, потому что жизнь шла своим чередом и люди нуждались в квалифицированной юридической помощи, обращались за этой помощью. Абсолютно ничего не останавливалось. Уголовные дела расследовались, гражданские дела в судах рассматривались. Адвокаты обеспечивали защиту своих доверителей. Сложно было попасть в следственные изоляторы, где действовал особый режим, но мы все равно работали в следственных изоляторах. Кроме того, спасибо нашим властям, что не ограничивали передвижение адвокатов в период весеннего локдауна год назад. Адвокаты участвовали в делах, выезжали в другие регионы, и проблем в общем-то ни у кого не возникало в этом плане.
Озабоченность была в другом: вирус коснулся и наших коллег. Были у нас и заболевшие, есть и те, кто ушел из жизни, к великому сожалению. Но как бы то ни было, жизнь идет, мы продолжаем работать.
— Если говорить о материальной стороне вопроса: не было за счет снижения платежеспособности населения падения уровня доходов адвокатов, жалоб на неоплату услуг. Или, если говорить об адвокатах, работающих по назначению, регулярно ли проходили выплаты?
— Мы прошлой весной высказывали некую озабоченность в этом плане, которая могла возникнуть в связи с пандемией. К счастью, кардинального чего-то не произошло. Тем не менее адвокатская палата, понимая всю ситуацию, которая могла сложиться с адвокатами, тем более в возрасте 65+, а таких у нас предостаточно, выделила на помощь нуждающимся членам палаты более 500 тыс. рублей.
— Это была адресная помощь?
— Да, выплаты производились по заявлениям. Кроме того, если вы помните, детские сады и школы были закрыты, и многие наши женщины-адвокаты, которые одни воспитывают детей, оказались в сложном положении. Им мы также оказывали помощь. Помогали нашим пенсионерам, которые вынуждены были уйти на самоизоляцию.
— Сейчас проще стало?
— Вы знаете, мы уже адаптировались в какой-то степени, как и все, наверное. Как говорят: когда начинают стрелять, привыкаешь даже и к выстрелам. Черный юмор, конечно. У нас такая же ситуация: адаптация прошла. Как бы то ни было, все равно помощь мы, безусловно, продолжаем оказывать тем адвокатам, которые попали в трудную жизненную ситуацию и которые в этом нуждаются.
— Вы упомянули, что в палате достаточное количество адвокатов 65+. Как в целом сейчас выглядит структура адвокатуры Челябинской области. Как оцениваете уровень профессионального мастерства адвокатов, даже если судить по количеству оправдательных приговоров по уголовным делам.
— Начну с конца, раз уж зашла речь об оправдательных приговорах. Я очень долго работаю в адвокатуре — мой стаж больше 40 лет (в этом году исполняется 45 лет). Поэтому я захватил еще советскую систему правосудия. И вот тогда оправдательный приговор был очень редок, архиредок!
— То есть сейчас чаще людей оправдывают?
— Да, сейчас чаще. В 90-е был даже какой-то наплыв. Тогда вся страна была в эйфории, в полной демократизации, это коснулось и правосудия в том числе. Вот тогда пошли валом оправдательные приговоры. Сейчас их стало меньше. Но, тем не менее, сейчас мы можем говорить, что с введением суда присяжных оправдательные вердикты стали чаще, хотя, в любом случае, их недостаточно. Пресловутый обвинительный уклон, к великому сожалению, никуда не делся, и с этим надо считаться, чтобы что-то предпринимать и кардинально менять отношение к правоохранительной системе и к правосудию в целом.
— Как поменять эту систему в существующих реалиях?
— Больше расширять структуру ведения дел в судах присяжных, потому что, как говорят, при советской власти был суд народный, там сидели заседатели народные, а не профессиональные юристы. В суде присяжных та же ситуация. И этот институт надо развивать и применять все более активно.
— То есть категории дел, которые могут рассматривать присяжные, нужно расширять?
— Да, безусловно
— И какие преступления нужно, по вашему мнению, туда включать?
— Понимаю, что это нереально, но я туда включил бы абсолютно все. Если у стороны есть желание, чтобы его дело рассматривали судом присяжных, нужно идти на это.
— А если речь идет о сложных экономических преступлениях?
— Вы знаете, специфика суда присяжных очень характерная. Потому что до присяжных нельзя доводить анализ доказательств по делу. Там своя изюминка есть. Конечно, без анализа доказательств по особым делам, как вы говорите, хозяйственным делам и т. д., всегда очень сложно понять суть, но нужен такой адвокат, который донесет до коллегии присяжных, что его доверитель прав был, объяснить доступным языком сложную хозяйственную структуру, всю подноготную, что бы было понятно, не вдаваясь в доказательства, что человек прав и не виновен, понимаете? Конечно, не все адвокаты у нас Плевако (Федор Плевако, русский адвокат, оратор. — Авт.), но, как бы то ни было, у нас в Челябинской области много прекрасных адвокатов, которые просто на высочайшем уровне доносят информацию и оказывают правовую помощь гражданам.
— Тогда возвращаемся к началу вопроса. Это адвокаты молодые или возрастные?
— Я не стал бы делать такие акценты: «возрастной адвокат», «молодой адвокат». Вы знаете, сейчас в адвокатуру приходит много молодых адвокатов, получивших отличное базовое юридическое образование. Это уже прекрасные специалисты, интеллектуалы, хорошо знающие закон, судебную практику. Хотя, конечно, в работе адвоката опыт играет немаловажную роль.
— Отличное образование они получили здесь или в других регионах?
— Не только здесь. Хотя у нас и ЧелГУ, и ЮУрГУ неплохое юридическое образование дают, у нас есть вузы в других регионах, где более мощный профессорско-преподавательский состав. Базовая школа — это, конечно, Екатеринбург — Уральский государственный юридический университет (ранее УрГЮА, СЮИ). Я сам заканчивал это учебное заведение. Там работают ученые, профессорско-преподавательский состав, которые пишут учебники в области права. Я с благодарностью вспоминаю профессора Сергея Сергеевича Алексеева, который читал у нас лекции. Это мэтр российского права, стоявший у истоков последней Конституции России. И это база, это настоящая юридическая школа. И слава богу, сейчас она никуда не ушла. Именно оттуда приходит самая грамотная молодежь. А что касается адвокатов возрастных, как вы их называете, там очень большой багаж знаний и опыта, которым они пользуются до сих пор.
Здесь видите еще в чем дело: все заключается в том, как адвокат будет себя позиционировать в адвокатской жизни. Я всегда повторял и повторяю, что учиться нужно каждый день, потому что жизнь не стоит на месте и законы постоянно меняются. И чтобы быть в этой обойме постоянно меняющейся информации, нужно читать каждый день, нужно с законами знакомиться, то есть нужно жить во всем этом. Поэтому, когда мне говорят, что «я получил мощное образование, закончил МГУ — этого мне будет достаточно?», я говорю: «Категорически нет, категорически недостаточно». Потому что он приходит после этой школы и начинает работать только через полгода, а жизнь уже изменилась, изменилось законодательство, причем порой оно меняется кардинально. Это крайне важно. Именно поэтому в адвокатуре были приняты адвокатские стандарты, нормы, в соответствии с которыми адвокат обязан проходить курсы повышения квалификации каждый год, слушать лекции не менее 30 часов в год по нововведениям в законодательстве. А молодым адвокатам со стажем менее трех лет — не менее 40 часов в год. Я всегда говорю: если ты хочешь заработать имя в адвокатуре, то нужно учиться каждый день.
— Должен ли адвокат только хорошо знать законы либо у него должно быть что-то еще — харизма, может быть?
— Соглашусь абсолютно с этим, потому что это «что-то еще» крайне важно. Потому что адвокат — это еще и психолог, причем психолог в большей степени, потому что адвокат в своей работе — это постоянный контакт с людьми, а люди разные бывают. Иногда принимают соглашение (я это вижу частенько и по работе своих коллег), но не могут найти контакт со своим доверителем, а это очень важно. Когда ты ведешь дело, крайне важно, чтобы тебе доверяли.
Это то же самое, что прийти к доктору, которому ты не веришь, то есть и лечения не будет никакого. Крайне важно наладить отношения со своим доверителем, чтобы они были именно доверительными. Вот когда я занимаюсь делами, я всегда своему клиенту говорю: «Сегодня мы начинаем с тобой работу, и ты должен быть передо мной, как перед господом богом — выложить все как на духу. Потом мы будем решать, как мы будем строить позицию, но сначала все мне выложи, все как есть». Поэтому если он доверяет мне — там, возможно, будет результат.
Потому что если ты ведешь какое-то дело, то выстраиваешь свою позицию в зависимости от того, какую информацию получил от своего клиента или от своего доверителя. А потом вдруг оказывается, что там еще был какой-то «камень за пазухой», который просто утопит твою позицию. И ты не получишь результата. Конечно, тут нужно быть психологом.
— Как поступать в таких делах, когда адвокат знает, что клиент виновен, особенно если это особо тяжкое преступление против личности, а клиент стоит на своем: не виновен и где-то лжет, где-то не договаривает. Как адвокату поступить, если он уже заключил соглашение и клиент от него не отказывается?
— Есть такая философская вещь — объективная истина. Это истина, о которой знает он сам, и никто другой. Косвенно можно делать об этой истине какие-то предположения, рассуждения. Но только суждения, как было на самом деле, знает только сам человек, и никто больше, понимаете. И поэтому говорить о том, что «он виновен», нельзя. Это ты так считаешь, или так считает следователь — но так говорить нельзя. Виновен он или невиновен, знает только он сам, ваш доверитель. Есть такое прямое предписание в законе об адвокатской деятельности: ты обязан поддержать любую позицию своего доверителя, любую. Если это не так — тебе в адвокатуре делать нечего.
— Ну да, иди в прокуроры.
— Мне иногда говорят: «Ну как ты мог». По молодости, конечно, было — сейчас мне такие вопросы уже не задают. «Как ты можешь — он надругался над человеком, избил, убил и так далее, как ты можешь его защищать?» Я говорю: «Значит, так, давайте на секунду представим, что тот, кто надругался-избил-убил — это ваш очень близкий человек. Вы не поменяете свои суждения вот здесь? Или сразу обратитесь к адвокату и скажете: сделайте ради бога что-нибудь.
— Тут очень интересно. К нам в редакцию периодически приходят матери, жены людей, которых обвиняют в страшных преступлениях. И они их совершенно искренне защищают. Мне всегда удивительно слушать, вот же оно, очевидно.
— Тут впору сослаться на слова великого Плевако: «За прокурором стоит закон, а за адвокатом стоит человек со своей судьбой, со своими проблемами и бедами, и он ждет от вас решения его проблем, и не дай бог вы не оправдаете эти ожидания». Здесь большую роль играет человеческий фактор. Адвокат обязан с этим считаться и быть со своим доверителем в этой обойме в полной мере.
Кто-то говорит, что у адвокатов все очень просто в работе. Да ничего подобного! Очень даже непросто. Когда ты ведешь дела, ты очень болеешь, очень переживаешь за это дело, тем более если пропускаешь это через себя. Понятно, что хочется хорошего результата достичь, это престижно, это интересно, это здорово. Но иногда переживаешь за своего клиента, чтобы просто его спасти.
Бывает, да — не получилось, ты уверен, что должно было быть по-другому, но тебе не поверили. В этом сложность профессии. Поэтому все очень сложно в адвокатской работе. Это нужно понимать.
— К слову, о Плевако. На его родине в Троицке бюст установлен. Есть инициатива, насколько я знаю, установить такой памятник в Челябинске. Как это все проходит?
— Проходят все эти вещи, как правило, тяжело, потому что это деньги. Но это настолько знаковая фигура в российской юриспруденции, я уж не говорю только об адвокатуре, а именно юриспруденции, он был отцом-основателем еще той присяжной адвокатуры. Поэтому увековечить память нашего земляка просто необходимо. Мы с такой инициативой выступили. Местная власть выделила нам даже участок недалеко от здания Советского райсуда на перекрестке Плеханова и Воровского. Нам отдали этот сквер, мы в прошлом году объявили, так сказать, «адвокатский призыв», высадили там канадские клены и установили закладной камень. Дальше все уперлось в деньги. Потому что одно дело — установить бюст, как мы это сделали в Троицке. Это было нам по карману, мы собрали деньги по России и регионам тогда. А целый памятник — это дорого, порядка 10–15 млн, их не собрать. И поэтому в прошлом году я встречался с губернатором, показывал ему наши наработки по этому памятнику и сказал, что это необходимо, необходимо не только для адвокатов. Это будет памятник для города, для челябинцев. Он будет в очень хорошем месте, это знаковое место, да и фигура эта очень знаковая для города Челябинска и Челябинской области. Сошлись на том, что он обещал решить этот вопрос, я надеюсь, положительно, к 2022 году. Потому что Плевако родился в 1842, и в 2022 году исполнится 180 лет со дня рождения.
— Праздники и память — это хорошо, но давайте вернемся к вашей работе. Хотелось бы поговорить о введенной недавно электронной системе распределения заявок для адвокатов по назначению. Как она работает? Упростило ли это работу по делам по назначению? Удалось ли при помощи нее сократить процент так называемых «карманных адвокатов», то есть тех, которые приходят и просто подписывают все, что требует следствие и получают за это деньги?
— Я скажу таким образом. Внедрение этой электронной системы и стало причиной, чтобы избавиться от этих «карманных адвокатов», что греха таить, они были и пока еще есть.
— И будут…
— Сейчас, после внедрения системы, они «не будут». Мы проработали полтора года на этой системе. Органы следствия пытаются как-то обходить систему, но это им не удается, мы сейчас ее еще модернизируем.
— По какому принципу она работает?
— По территориальному принципу. В каждом районе зарегистрирован реестр адвокатов, которые работают по 51-й статье УПК РФ, то есть по назначению. Этот реестр заведен в электронную программу на нашем сервере. Мы следователям или судьям даем коды входа в эту систему для создания заявки. Тем самым следователь уже не позвонит какому-то своему, он вынужден зайти в эту систему и отправить заявку. И уже программа абсолютно произвольно направит заявку любому из адвокатов, зарегистрированных в этом районе, оформит электронный ордер, без которого работа адвоката по делу будет нарушением, за которое адвокат может поплатиться своим статусом.
— Это какое-то программное приложение, через смартфон или компьютер заходить нужно?
— Это не принципиально. Там по коду можно зайти, даже по звонку или, да, через смартфон. В системе есть личные кабинеты следователей, судей, они заходят через них и делают заявку. Заявка приходит в программу. Программа по территориальному принципу абсолютно произвольно выбирает адвоката. Адвокату сбрасывается смс-сообщение, и в личный кабинет идет уведомление о приглашении на то или иное действие. Адвокат, если принимает заявку, дает код, что заявка принята. И ему сразу сбрасывает система электронный ордер, который отправляется следователю или судье. В ордере вся информация есть: кто обвиняемый или подозреваемый, кто подсудимый, кто следователь или кто судья, телефон, по которому можно связаться и заявку обеспечить.
Произвольность назначения не дает следователю возможности пригласить того адвоката, которого бы он хотел, так называемого «карманного». Если «карманный адвокат» все-таки появится там и он появится помимо электронной системы, мы узнаем об этом сразу.
И тогда наступают так называемые «карательные меры». Мы возбуждаем дисциплинарное производство в отношении этого адвоката. И, как у нас уже было, чаще всего история заканчивается плачевно для него.
— То есть лишением статуса.
— Да, мы прекращаем статус. Поэтому у нас сразу резко перестали с этим шутить.
— За последний год были такие случаи?
— Да, конечно. Особенно в самом начале, когда адвокаты не очень верили, думали, что «так сойдет». Для двоих статус прекратили в 2020 году. При этом мы, когда решение такое выносим, обязательно его обнародуем, все видят и знают, что произошло, и в связи с чем адвоката статуса лишили. Система стала очень полезна. Более того, в конце прошлого года приезжал президент Свердловской адвокатской палаты, они нашу программу будут у себя внедрять.
— У них такая не работает?
— Они ее не вводили пока.
— А вы по опыту какого региона делали?
— У нас Пермь работает по этой системе уже более 10 лет. А проблема «карманных адвокатов» вопиющая, поэтому нам нужно было что-то делать.
— Человек может на нее повлиять, изменить распределение заявок, например, через своих же коллег, которые за работу системы в палате отвечают?
— Нет, подмена сразу будет заметна. Такого у нас нет.
— В целом как идет взаимодействие со следователями полиции или СК, часто ли возникают проблемы. К примеру, год назад была история с конфликтом в СО Калининского района, где адвокатов за дверь выставили. Чем она закончилась?
— Пострадавшие адвокаты хотят довести эту ситуацию до самого «верха». Я официально обратился в следственный комитет.
— И к чему пришли в итоге?
— Тогдашний и. о. руководителя управления Степан Шульга согласился со мной, и мы оба сошлись на том, что это безобразие, потому что там шло выдавливание из дела адвоката по соглашению с приглашением адвоката по назначению. Хотя существует стандарт, по которому адвокат, который был приглашен в дело, обязан установить, был ли раньше приглашен адвокат в дело или нет. Если адвокат в деле был, вновь пришедший адвокат должен выяснить, по каким причинам прежний не продолжает участие в этом деле. Если причина уважительная, а следственные действия проводить надо, производится замена.
В этом конкретном случае мы сейчас просто мониторим ситуацию, я разговариваю с координатором Калининского района, говорят, что все тихо. Но ребята пострадавшие хотят идти дальше. Я сказал: «Я не возражаю, поддержка наша всегда будет». Другое дело, что это не единственный случай, когда следователи пытаются выдавить из дела сильного адвоката.
— Есть еще ситуации такие?
— Такие ситуации случаются довольно часто, но адвокаты обычно сами эти вопросы решают, мне звонят в крайнем случае. Если звонят, то я моментально решаю такие вопросы.
— Это следственный комитет, или это полиция, или те и другие?
— И те и другие, и суды в том числе. С руководством Челябинского областного суда мы установили хороший деловой контакт. Всегда доводим до суда проблемы, которые у нас возникают в работе. И все решаются в конструктивном русле. В областном суде провели определенную работу, беседу. Есть основание для отвода адвоката — нет проблем, выносится постановление на следствии, либо выносится решение суда. Все, вопросов нет. Но все это должно быть строго в рамках закона.
— Много вообще жалоб от адвокатов поступает на действия следователей или оперативных сотрудников, которые так или иначе нарушают нормы закона?
— Нарушения такие есть, они сплошь и рядом, но чаще всего адвокаты сами решают все вопросы. И я всегда говорил, что «вы должны учиться сами это делать». Адвокат силен знанием уголовного процесса. Если вы процессуально «переиграете» следователя, тогда он ничего с вами не сделает. Вот и все. Вот как-то так у нас.
— А если жалоба поступает с другой стороны? Задержали летом прошлого года адвоката Черногорлова с представителем криминалитета. Возникают ли такие ситуации и часто ли поступают жалобы на адвокатов, насколько они обоснованны? Много ли у нас таких Черногорловых, которые работают по принципу: «плати 500 тысяч, и я решу твою проблему».
— Хотелось бы, чтобы таких решал было меньше, таких как Пашаев небезызвестный. Чего греха таить, такие адвокаты есть, у которых в правилах «не знаю как, но я порешаю, если гонорар высокий будет», и так далее. Мы сразу очень резко и очень жестко реагируем. Жалобы приходят, они не всегда оправданны. И по каждой жалобе, безусловно, мы делаем «разбор полетов», стараемся разобраться объективно, при этом безусловно, защищая адвоката, потому что существует презумпция невиновности адвоката. Если клиент или кто-то пишет на адвоката жалобу, то он должен представить какие-то доказательства, а не просто огульно обвинить. Я систему доносов не приемлю. Представьте доказательства, мы все проверим. У нас существует квалификационная комиссия, которая рассматривает дисциплинарные дела. Если есть основания, мы возбуждаем дисциплинарное дело. Существует процедура расследования, рассмотрения этих дел. Мы полностью все рассмотрим, посмотрим и примем решение, виновен или нет. Если он виновен — мы его накажем. У нас есть практика обширная. Нередко судьи пишут так называемые частные представления, и они тоже не всегда обоснованные. Не факт, если судья вынес «частник», мы сразу берем «под козырек» и адвоката наказываем — ничего подобного. Мы можем возбудить дисциплинарное производство, что мы и обязаны сделать, и разбираемся. Нередко отказываем, потому что судья был неправ. И по крайней мере, мы видим понимание нашей позиции от судейского корпуса.
— С жалобами судов и следствия понятно, но, как мне кажется, существует другая проблема: как-то контролируется PR в юридической и адвокатской среде? К примеру, была фирма «Перегонцев и партнеры», которая называла себя «лучшими адвокатами по уголовным делам», на самом деле было все не так.
— Про Перегонцева даже говорить отдельно не буду, потому что таких моментов у нас великое множество. Это целый пласт, огромный пласт проблем, который существует в адвокатуре. Псевдоадвокаты так называемые, то есть просто частнопрактикующие юристы, юридические фирмы и т. д., которые ассоциируют и позиционируют себя с адвокатским сообществом, иногда даже в названиях употребляют слова «адвокат», «адвокаты», «адвокатская контора» и т. д., хотя там адвокатов нет и к адвокатуре они не имеют никакого отношения. Это действительно большая проблема.
— А люди-то ведутся, деньги вкладывают.
— Люди ведутся и люди попадают. Мне очень часто жалобы приходят на такие компании. Люди же думают, что это адвокаты, а потом мы объясняем, что это не адвокаты и мы не можем на них как-то повлиять. У нас создана комиссия по защите прав адвокатов, они занимаются этими проблемами. Мы ведем мониторинг: по соцсетям, по реестру юрлиц и т. д., где высвечиваются такие компании, и мы немедленно предпринимаем какие-то шаги, если выявляем таких лжеадвокатов: пишем в налоговую, в УФНС.
— У вас отдельный человек работает по этому направлению или несколько?
— У нас целая комиссия. И в принципе я очень часто сталкиваюсь с этой проблемой, когда, вы правильно сказали, люди «ведутся» на какие-то посылы, когда частнопрактикующие юристы или юрфирмы предлагают за какие-то большие суммы решить вопросы, идут в суды и дело успешно проигрывают. Это вообще общероссийская проблема.
Мы уже много лет говорим о судебном представительстве. Это так называемая «адвокатская монополия». Это инициатива Министерства юстиции РФ, она, к сожалению, не имеет дальнейшего продвижения. Но, говорят, все равно эту проблему решат, когда в судах представлять интересы граждан будут иметь права только адвокаты.
Во-первых, это более квалифицированная помощь, это раз, во-вторых, адвокаты в рамках своих стандартов, и в рамках профессиональной этики, и в рамках федерального закона об адвокатуре связаны определенными обязательствами, где он не может так налево-направо, ну так, знаете, как это могут свободно практикующие юристы делать, создавать проблемы для людей, — потому что у нас существует определенная ответственность за правильность ведения работы с людьми.
— Фактически, если это решение примут, рынок юруслуг рухнет…
— Он не рухнет, он стабилизируется. Эти фирмы не будут иметь права выступать в судах. Они будут иметь право консультировать, делать документы процессуальные, ходить в госорганы для своих доверителей. Я считаю, что это абсолютно правильно будет сделано, это происходит во всех цивилизованных странах.
— Не получится ли так или у нас нет такой проблемы, что все резко захотят получить статус адвоката, начнутся злоупотребления, махинации?
— Если пользоваться вашей терминологией «все резко захотели» и пришли сюда, то у нас довольно серьезное сито. Статус получить непросто. Поэтому у нас, по крайней мере в Челябинской области, если 8–10 человек в месяц появляется претендентов на этот статус, сдают экзамены, из них человек 6–7 сдадут экзамен. Ну и, более того, даже если человек стал адвокатом, получил статус, мы, если видим, что этот человек работает не в соответствии с нашими стандартами, а так же продолжает, как те юристы работать, мы — только жалоба появилась — разберемся с ним сразу, будет дисциплинарная ответственность вплоть до прекращения статуса. Именно поэтому даже судьи говорят: «Когда же эта монополия наступит!»
— Если в целом говорить о PR в адвокатуре, может ли адвокат использовать такие слова, как «бывший судья», «лучший адвокат по уголовным делам». Правильно ли это?
— Вы знаете, у нас был такой адвокат. Он такую рекламу выставлял в соцсетях: «лучший адвокат области, лучший адвокат России», «100% выигрыш в делах» и т. д. Мы его приглашали в Адвокатскую палату, беседовали. Я ему говорю: «Ты каким образом себя так позиционируешь, открой закон, ты не имеешь права гарантировать результат по делу, люди же ведутся на это, ты же не дашь результат этот 100% никогда». Было возбуждено в отношении него дисциплинарное производство. Адвокат был наказан. Его рекламные блоки были приведены в соответствие.
— Но ведь некоторым людям как раз это и надо: когда человек ищет себе адвоката, встречается с одним, с другим и спрашивает: «А вы мне обещаете, что у меня все будет хорошо?» Людям нужна гарантия.
— Гарантировать не только неправильно, более того, это противозаконно. Когда оформляется соглашение, там должно быть указано, что адвокат не вправе гарантировать результат по делу 100%. Поэтому все эти гарантии, обещания беспочвенны. Использовать такой PR, конечно, нельзя, и когда мы его видим, мы реагируем моментально.
— А должны ли быть адвокаты публичными людьми?
— Адвокатская профессия сама по себе публична. И адвокат — человек публичный, потому что адвокат, выступая в судах, произносит свою речь от имени закона, в том числе он дает интервью в газеты, дает интервью на телевидении. Конечно, он публичный человек, как без этого. И он должен себя именно так и позиционировать.
— То есть в том числе адвокат должен уметь говорить. Но иногда посещаешь резонансные процессы, а адвокат встает и трех слов связать не может…
— Вы знаете, я всегда говорил, что адвокат сродни артисту. Ты выходишь в процесс, как на сцену. Мы все понимаем прекрасно, и это мое наблюдение за многолетнюю практику: когда выходишь в процесс, в частности в судебные прения, — ты прекрасно понимаешь, что все, что нужно в процессе, ты заложил в ходе судебного следствия по базе доказательств и их анализу. А судебные прения — это уже апофеоз процесса. Здесь, конечно, хочется «посверкать», здесь публика слушает, потому что многие считают, как адвокат выступил, так суд и решил.
— Мне почему-то кажется, когда в прениях выступают адвокаты, пусть даже и красиво, судьи не слушают.
— Нередко так. Понимаете, вся красота в том, что во время прений нужно говорить так, чтобы судья оторвался от своих дум. А сейчас выступать красиво и хорошо — это не только престижно, это так нужно, особенно в суде присяжных, потому что анализ доказательств при разборе в суде присяжных нужен, но он нужен для профессионала судьи, а тебе нужно прекрасно выступить, чтобы убедить коллегию присяжных. И вот здесь как раз нужен Цицерон.
— Как у вас адвокатской палате адвокаты поощряются за хорошую работу. Есть ли какие-то отдельные поощрения, допустим, за оправдательный приговор?
— Мы даже положение издали: за оправдательный приговор будет премия. Есть дипломы за прекрасную работу и за достигнутые успехи в деле. Мы объявили, что это будет раз в год происходить по итогам года. Ну и вообще, если у нас есть адвокаты хорошие, то они всегда должны поощряться. У нас очень много наград: медали, ордена, грамоты, благодарности.
— Сколько всего адвокатов в Челябинской области?
— В Челябинской области 1 200 адвокатов. Есть сильные адвокаты, есть более слабые, но все работают, стараются, соблюдают закон. А мы помогаем, чем можем.
Хочу воспользоваться случаем и поздравить своих коллег и всех адвокатов России с днем российской адвокатуры! Пожелать всем счастья, успеха в нашем благородном деле и новых профессиональных побед!
Источник: znak.com
Автор: Марина Малкова
